Корова - Страница 2

– Мяау, люди-и добры-ы! Снимите меняау отсюдова-а! Батюшки-светы, как высоко-то, мяау-у!

Переполошит весь дом, иногда даже посреди ночи. То его с куста сирени снимали всем миром, а то как-то раз залез он на высокую берёзу за домом, и пришлось МЧС вызывать. Приехал пожарный расчёт с выдвижной лестницей, сняли паразита. А что ж с ним делать, коли так орёт, что уши закладывает.

Но не прошло и двух дней, как он снова туда залез и опять затянул песню о помощи ближнему своему. В МЧС звонить уж не стали: сочтут за издевательство. Несколько мальчишек вызвалось снять Себастьяна и передать в руки переволновавшейся Софьи Филаретовны. Они лезут к нему, а он – от них. Чем они ближе, тем он всё выше и выше. Залез на самую макушку, где ветки уже не выдержат и ребёнка. Сидит там, раскачивается на ветру и орёт громче прежнего.

Тогда краснодеревщик Кружкин взял длинную доску, быстро приколотил к ней поперечные брусочки и приставил сию конструкцию к дереву, на макушке которого истошно орал Себастьян. Себастьян оказался не законченным дураком, понял, что это вроде лестницы и создано специально для него, поэтому сполз задом наперёд по этому нехитрому приспособлению, дрожа ногами в коленках.

– Дарю! – вручил Кружкин чудо-доску счастливой Софье Филаретовне в присутствии счастливых жильцов квартала.

Счастливы все были потому, что появилась возможность спокойно спать, а не содрогаться от душераздирающих воплей в потёмках. Себастьян восседал на плече бабы Сони с плаксивым выражением морды «почему меня так долго не спасали?!». Доска эта потом стояла в сквере у высоких деревьев, и все знали, что это специально для Себастьяна. Даже местных озорников предупредили, чтобы никто не вздумал использовать её в своих проказах. И самые отъявленные из них прислушались к данному предупреждению. Удивительно, но умел этот кот располагать к себе даже самые чёрствые человеческие сердца.

Но время брало своё, и Себастьян благополучно вступил в тот возраст, когда негоже так себя вести. Повзрослел, поумнел и, что называется, «вошёл в розум». Даже как-то слегка уплотнился и обленился. Зачем, в самом деле, лазать по деревьям, если у Софьи Филаретовны был балкон? Хороший такой балкон третьего этажа, откуда видны все деревья, через которые светит солнце. В аккурат для Себастьяна! Он как растянется на нём во всю длину, да так и лежит целый день, особенно в жаркую погоду. Баба Соня ему ещё фанерку с ковриком постелет, чтобы «Сеня-Солнышко» не застудился на каменном полу, так и вовсе благодать! За лето на солнце его ярко-медные бока выгорали до цвета сухой травы.

Так бы он и лежал всю оставшуюся жизнь, но на лето в этот небольшой городок приезжало много некогда сбежавших из него жильцов. Бежали все в края под названием Райцентр или Облцентр. Себастьян из человеческих разговоров знал, что Облцентр предпочтительней, хотя и не всем по зубам. Но беглецам время от времени становилось душно, и они ехали назад отдышаться.

Вот и к соседям Софьи Филаретовны в это лето приехали родственники из Райцентра, а с ними и красавица Белла, ангорская кошка. Такая прелесть, что Себастьян потерял всяческий покой, метался по балкону, несколько раз падал, снова возвращался на свой этаж, орал серенады на перилах, снова срывался вниз и на лету умудрялся декламировать какие-то французские стихи: «Мур-р-р, амур-р, тужур-р!». А Белла всё это время смотрела на него внимательным взглядом, неотрывно следила за каждым движением, в том числе и за падениями, и серьёзно так слушала. Хозяева её гулять не пускали, так как ей предстояла свадьба с каким-то чистокровным ангорским котом для продолжения породы. Жених жил в соседнем городе, куда её на днях собирались везти для знакомства, так сказать. Но Белле так понравился этот рыжий господин с зелёными глазами, с неуёмным темпераментом и горячим сердцем, что теперь основное её занятие было сидеть на балконе и смотреть на него во все глаза, просунув мордаху между перилами. Она смотрела и сокрушалась, зачем этим глупым и скучным людям нужна только белизна нужного оттенка для участия в каких-то дурацких выставках, на которых Белле в награду досталась только клетка для её же перевозки! Ярмарка тщеславия!

Себастьян же не собирался довольствоваться только её восхищёнными взглядами. Его коварная самцовая натура хорошо изучила, что стена дома была с узеньким, но достаточным для решительного марш-броска карнизом и только на его этаже. Словно бы архитектор знал, что именно на третьем этаже будет жить не кто-нибудь, а кот Себастьян. И будет у него такая надобность прошествовать на соседский балкон. Вот он и прошествовал в один из вечеров, когда хозяева Беллы несколько часов напряжённо вглядывались в мутную стеклянную грань пластмассового ящика под названием Те-ле-ви-зор. Этот самый Телевизор – глава многих современных человеческих семей по наблюдениям представителей кошачьих, которого человеки слушаются и дорожат им иногда более всех прочих обитателей дома. В тот вечер из этого пластмассового параллелепипеда раздавались негармоничные и громкие звуки стрельбы и визжащих тормозов. Поэтому его слушатели не услышали, что на балконе происходит драма не менее захватывающая, нежели та, которую им рассказывал глава семьи Телевизор. А Белла? А что Белла?.. Такая глупая, что просто объедение, мяау!

На следующий день Беллу увезли к заранее нелюбимому жениху, а Себастьян лежал задом к её балкону и грел бока на солнышке. Так бы он их и грел до заката, но тут его чуткая до прекрасного натура почувствовала, что на него смотрит как раз что-то невозможно прекрасное. Он зашевелил всеми своими вибриссами, открыл глаза и увидел сиамскую кошку Шарман. Шарманка приехала на лето из Облцентра со своими хозяевами к соседям по другую сторону от балкона Себастьяна. У неё жениха не было принципиально и даже в какие-то дни её вовсе не пускали гулять. Гордая сиамская натура всегда свысока смотрела на этого выгоревшего на солнце простолюдина, или правильнее сказать простокотину соломенного цвета, но в этот день он показался ей не таким уж и простокотом. Ей в этот день особенно хотелось поговорить хоть с кем-то из усатой братии, и коварная самцовая натура Себастьяна это вмиг почувствовала. Как только стемнело, он, ориентируясь только на два горящих в потёмках глаза Шарманки, прокрался по карнизу на её балкон – мир праху архитектора! – и…